Вячеслав Борисов: «Главное – не потерять наши души».

— Вячеслав, расскажите, пожалуйста,  нашим читателям о себе, чем Вы занимаетесь, и почему Вы решили поддержать наш проект — фильм про артиста балета Александра Годунова?

Даже не знаю, что рассказать. Большую часть жизни я прожил в Перми, хотя детство провел в Красноярском крае, который считаю своей второй родиной. Я человек, который пытается найти свой путь и призвание в жизни.

В то время как многие мои сверстники прошли стандартный путь: школа — институт – работа-свадьба-семья, и ныне живут размеренной жизнью, я с самого начала выпал из этой системы. И причиной этого считаю такие черты своего характера как любознательность, упрямство, склонность к романтике и жажда справедливости.

Дело в том, что со школьной скамьи я стремился заниматься тем, что мне действительно интересно. Тем, что вызывало бы во мне страсть. Для меня нет такого понятия как «хобби». Обычно хобби уделяют свободное время по остаточному принципу. Я же всегда стремлюсь отдаться своему увлечению без остатка.

Моя нынешняя профессия – программист, тоже началась тоже с хобби, когда я, неожиданно для себя, увлекся компьютерами и программированием. Это было еще в начале нулевых, когда я учился в старших классах школы.

Сейчас IT-сфера стала довольно важной и престижной. Я вижу, как в наши дни родители с малых лет отдают своих детей (и девочек, кстати, тоже) во всякие кружки по робототехнике и во всякие «компьютерные академии». На youtube многочисленные бесплатные курсы по языкам программирования и разработке. Сейчас просто огромное количество возможностей.

В мое время всего этого не было. IT-отрасль в нашей стране еще только зарождалась, а программистов считали чудаками с другой планеты.

В 2002 году в России еще не было безлимитного интернета и youtube, и свои первые знания о разработке программ я получал из книг, которые всеми правдами и неправдами доставал по всему городу.

Я вспоминаю, как двадцать лет назад я не спал по ночам, медитировал над алгоритмами, изучая спецификации, устройство процессоров архитектуры intel, и язык ассемблера. Меня интересовало абсолютно все: базы данных, web-разработка, трехмерная графика и мультимедиа. Я читал учебники по программированию в транспорте, по дороге в институт. На скучных парах по культурологии и философии писал в тетрадке наброски программ.

В то время я также был большим поклонником вселенной «Властелина колец». Мое увлечение творчеством Толкиена, как у многих, началось после выхода трилогии 2003 года. В кинотеатре я впервые видел только третью часть «Возвращение короля», и помню, что тогда половину происходящего на экране не понял, но все же проникся тогда той магией и атмосферой, которую режиссер смог воплотить на экране. Потом уже спустя время я увидел первые две части. А еще позднее прочел книжную трилогию, которая у нас годами пылилась на полке в домашней библиотеке.

Это мне было не достаточно, и кроме трехтомника о кольцах я прочел сильмариллион, «Хоббита», различные приложения и дополнения. А потом еще учил эльфийский язык и эльфийскую письменность.

Тогда мне очень хотелось, чтобы кто-то сделал игру, действие которой развернулось бы в Средиземье. Такую чтобы была возможность как бы самому побывать в Средиземье, встретить там знакомые места и персонажей. Ничего похожего тогда еще не было.

К чему я это все рассказываю? Главная мысль, которую я хочу выделить, — это то, что я всегда стремился туда, где есть романтика, творчество, новаторство. Где было бы не скучно. В какой-то момент геймдев таким и был, нулевые годы были своего рода золотым веком игропрома. Временем возможностей и открытий. Но рыночная экономика и жажда наживы издателей, в конце концов, убили в геймдеве все то, за что я его любил. И насколько мне кажется, похожие процессы сегодня происходят в сфере искусства.

— Почему Вы решили поддержать нас, чем Вас так привлек этот проект?

Если честно, я поддержал ваш проект, потому что мне было нетрудно это сделать. Меня эмоционально тронуло ваше сообщение в соцсетях, где вы просили о финансовой помощи в создании фильма, при том, что сумма была довольно незначительная, по моим меркам.

Мне также была интересна заявленная тема будущего фильма. Александр Годунов нравится мне как танцовщик и актер. И нравится, потому что он по- настоящему был страстно влюблен в свою профессию, он жил и дышал танцем. Такие артисты, как Годунов, показали всему миру, каким на самом деле мужским может быть балет: ярким, мощным, экспрессивным. Придали ему свой неповторимый стиль. И что самое важное — разрушили популярный стереотип о том, что балет не мужское занятие.

К сожалению, сегодня этот стереотип расцветает с новой силой. Особенно это видно по соотношению девочек и мальчиков в любительских танцевальных коллективах. Я знаю лично педагогов и частные студии, которые просто не берут на обучение мальчиков под разными предлогами, чем еще больше затрудняют вход мужчин в эту профессию.

Профессиональные же танцовщики, работающие в театре, существуют как отдельная закрытая каста. Артисты редко заводят друзей и создают семьи с теми, кто не из их профессии, и редко  откровенно обсуждают свою работу с посторонними. Тем самым делая балет еще более закрытым видом искусства для непосвященных.

Все потому, что они не находят в обществе той необходимой им поддержки и понимания. Если нынешняя тенденция продолжится, то через пару десятков лет танцевать мужские партии в театрах станет некому.

Цискаридзе Николай Максимович в одном из интервью говорил, что сейчас очень слабый уровень подготовки в мужских классах. Никого из нынешних солистов, по его словам, Григорович не поставил бы и в заднюю линию «Вальса цветов». А без мужчин балет просто умрет. Некому будет танцевать принцев и злодеев в спектаклях. Некому будет станцевать па-де-де с балериной. Из нашей жизни исчезнут «Щелкунчик» и «Лебединое озеро». Поэтому я считаю важным разрушать стереотипы, просвещать народ, рассказывать людям о таких артистах как Годунов, Барышников, Нуреев, Нижинский, Ледях.

О наших современниках, таких как Ксандер Париш, Денис Родькин, Игорь Цвирко. О том, насколько тяжелая и требующая подлинного мужества профессия балетного танцовщика. Но в тоже время интересная, творческая и романтичная. Поднимать её престиж.

— Я правильно поняла, что Вы сами так же занимаетесь балетом со взрослого возраста, как любитель, и выступаете на сцене?

Совершенно верно. Я пришел в балет в возрасте 29 лет, и занимаюсь уже седьмой год. Начинал с походов в обычную балетную студию, каких сейчас много в крупных городах, и постепенно так увлекся классическим танцем, что стал заниматься в режиме «хореографическое училище», посещая уроки по шесть дней в неделю.

Последние пару лет я немного сбавил обороты, осознав, что «больше» не значит «лучше», и стал заниматься более осознанно. К тому времени я успел познакомиться со многими педагогами, у которых я теперь беру индивидуальные уроки.

По окончании второго года обучения я впервые вышел на сцену как артист. И могу сказать, первый раз было очень страшно. По эмоциональным переживаниям это можно сравнить, наверное, с первым прыжком с парашютом. Но за первым разом последовали второй и третий. И с тех пор я выступаю на различных мероприятиях от одного до трех раз в году. Чаще, увы, не получается, потому что репетиции, подготовка и пошив костюмов отнимают немало времени и сил, и это не так-то просто совмещать с основной работой. Чаще всего сезон выступлений у меня выпадает на апрель и май, реже я выступаю по окончании осени.

— Почему пришли в этот вид искусства?

В балет я попал, можно сказать, случайно. Это была самая настоящая авантюра с моей стороны. Семь лет тому назад мне остро не хватало ярких впечатлений. Моя жизнь состояла только из дома и работы и была настолько скучной, что мне даже сны по ночам не снились. В то время мне нравилась одна девушка с моей работы, с которой я мечтал познакомиться, но стеснялся даже к ней подойти.

Однажды я зашел на её страницу в соцсетях и увидел там её фотографию, на которой она позировала у балетного станка, высоко задрав ногу в алесгон. На ней было платье невесты, как у вилисс из балета «Жизель». Я до сих пор не уверен, была ли это её фотография, или она просто нашла где-то в интернете фото с девушкой, которая на неё похожа. Я знал, что в хореографическом училище она никогда училась, по образованию она была экономистом. После того дня я долгое время был под впечатлением, размышляя где она научилась таким штукам. Мне было любопытно. Чуть позже я узнал, что в пяти минутах ходьбы от моей работы расположена балетная студия, в которой, как я потом узнал, среди прочего обучают и взрослых. С того момента у меня проснулся интерес к балету. Вечерами дома я подолгу рассматривал найденные в интернете сценические фото артистов, на youtube смотрел отрывки из балетных спектаклей, па–де-де. Если бы тогда мне кто-то сказал, что пройдет несколько лет, и я сам буду танцевать на сцене в белых трико и репетировать дуэт с балериной в пачке, что у меня будет множество друзей среди профессиональных артистов и педагогов, я бы в жизни не поверил.

Балет казался мне другим, закрытым, не доступным для меня миром. Ну подумать: где я и где они? И в один прекрасный день я снова вспомнил про эту студию, и свою знакомую с работы, и мне пришла мысль: а почему бы не попробовать? Может быть, там, в балетной студии, со своей подругой и познакомлюсь, да еще в такой необычной обстановке.

Поначалу я отмел эту идею как мимолетную глупость. Ну, в самом деле, какие еще танцы на третьем десятке лет? Да еще для парня? Девушкам еще, может, подойдет, а вот я в балетном зале точно буду как белая ворона. Но с каждым днем желание попробовать становилось все навязчивее, мешая мне спокойно спать по ночам. В конце сентября 2015 года, я решил написать администраторам той студии и узнать, можно ли мне пойти к ним заниматься. В глубине души я надеялся, что мне придет сухой ответ о том, что конкретно мне нельзя, после чего я успокоюсь и вернусь к своей прежней скучной жизни.

Но администратор написала мне довольно приветливое письмо, в котором сказала, что меня будут очень рады видеть. Мужчины у них иногда занимаются, но, как правило, скоро перестают посещать уроки. Одни не выдерживают нагрузок, другие стесняются женского коллектива. Также она сказала, что для занятий нужна обтягивающая одежда, балетки, но на первое время сгодятся и чистые носки.

Стало немного страшно, но желание попробовать стало еще сильнее. Обтягивающая одежда??? Это вроде лосин, что ли??? Ладно, раз уж нырять в этот омут, то с головой.

В тот же вечер я приобрел репетиционную форму. За образец взял форму воспитанников старших курсов МГАХ — белая майка и черное трико. В начале октября я пришел на свой первый в жизни балетный урок, где и познакомился со своим первым педагогом — Татьяной Владимировной Орловой.

О моем впечатлении от первой встречи с ней стоит сказать отдельно. Я до того дня балерин вживую не встречал. Когда она вошла в класс, мне показалось, что я увидел эльфийскую королеву. Она была ниже меня ростом, но держалась так уверенно и величественно, отчего казалось, что она выше меня на целую голову. Ну и к тому же я тогда сутулился. У неё были узкие плечи, тонкие черты лица, большие выразительные глаза с подведенными стрелками, волосы аккуратно убраны в пучок на голове. «Как Вас зовут?», — спросила меня королева эльфов. Я ответил. «Занимались раньше?». «Нет», — честно ответил я.

Скрывать не было никакого смысла. У неё был такой пронзительный взгляд, что казалось, она меня видит насквозь. «Вам будет трудно, мои девочки уже месяц занимаются, мы начали в сентябре». После этой фразы я испытал некоторое облегчение. Я всерьез думал, она меня просто из класса выгонит. Так начались наши уроки. Предмет своих любовных мечтаний, о котором уже говорил, я тогда и в последующие дни так и не встретил. Но меня как-то это уже не беспокоило, потому что у меня началась новая полная ярких впечатлений и открытий полоса в жизни.

Поначалу я вообще не думал о какой-то там сцене. Я был довольно стеснительным молодым человеком и совершенно не любил быть в центре внимания. Да и каких-то амбиций и стремления стать «вторым Михаилом Барышниковым»  у меня тоже не было. Мне было просто интересно постигать что-то новое в своей жизни. Первое время я просто получал удовольствие от погружения в эту сказочную атмосферу.

Впрочем, аппетит приходит во время еды, и потихоньку меня стал интересовать не только процесс, но и результат. Тем более, что уроки становились с каждым днем все труднее и труднее. Татьяна Владимировна задавала на уроке сложные комбинации, каждая из которых была настоящим испытанием для моей координации и запоминания. По сложности они примерно соответствовали третьему классу хореографического училища. Особенно сложно было на аллегро, где комбинации были самые сложные и к тому же изматывающие. Я тогда просто «проглатывал» половину движений, путал ракурсы, правую ногу с левой. Татьяна Владимировна скидок на возраст и опыт нам не делала, никогда никого не жалела. С самого начала она дала нам понять: хочешь научиться — работай, это нужно только тебе. У неё задерживались только самые упорные и сообразительные. Другие просто не выдерживали и уходили. Я и сам поначалу думал, что дело того не стоит — отзанимаюсь пару месяцев и уйду.

Но не уходил. У меня прямо перед глазами был пример, чего можно достичь при должном упорстве.

Как-то раз перед занятием педагог пригласила меня на урок, где занимались девочки из старшей детской группы. «Смотри, как они умеют», — сказала она мне. Я увидел. И мне захотелось уметь так же.

Впрочем, я быстро понял, что за три часа занятий в неделю, добиться каких-то серьезных успехов не возможно. И хотя я к тому времени активно растягивался самостоятельно дома, почитывал книжку «Классический танец» Агрипины Вагановой, отрабатывал держась за стену движение па де буре, без конца путая в процессе ноги — все же этого было недостаточно. Я познакомился с другими девушками из нашей группы, с одной из которых завел дружеские отношения. После уроков мы еще гуляли с ней по вечернему городу, обсуждая балет, театр, искусство. Нам было интересно проводить время вместе. От неё же я узнал про существование любительского коллектива «Айседора» при Пермском государственном институте культуры, куда она предложила пойти нам вместе заниматься.

В сентябре 2016 года я позвонил доценту кафедры хореографии Галине Пантелеймоновне Смолий, которая курировала «Айседору» и от неё узнал нужные подробности. Расписание занятий коллектива удобно сочеталось с балетной студией. Если в студии уроки были в понедельник, среду и пятницу, то в коллективе вторник и четверг. Там я познакомился со своим вторым педагогом — Анной Андреевной Невоструевой, которая кроме нашего коллектива преподавала специальные дисциплины у студентов кафедры хореографии. Строго говоря, «Айседора» не была самостоятельным коллективом. Она была экспериментальным отделением Школы хореографического искусства при ПГИИК, в которой занимались преимущественно дети.

Хотя наши уроки были в общем расписании школы, мы были как бы отдельно. У нас, взрослых, не было разделения на годы обучения и уровни подготовки как у детей, нам не вручали свидетельства государственного образца, на наших уроках не было концертмейстера и живого аккомпанемента как на детских уроках. Хотя как я потом узнал, у взрослых учеников ШХИ даже была одно время своя единая форма для занятий. Тем не менее, мы по-прежнему наравне с детскими группами участвовали в ежегодном отчетном концерте, который школа проводила в конце каждого учебного года, в мае. И начиная с марта месяца, мы начинали репетировать танец для грядущего концерта. Репетиции были частью уроков. Час мы разогревались у станка и на середине, после чего приступали к изучению фигур, мизансцен и партий в танце. Репетиции были делом исключительно добровольным. Участвовать никого не заставляли. Однако почти никто не отказывался, потому что было безумно интересно. Я тоже наравне со всеми подключился к разучиванию танца. Причем меня сразу как единственного парня в группе определили в солисты, сделав центральной фигурой в постановке.

Наш тогдашний номер для концерта не представлял из себя ничего серьезного. Это был вальс на незамысловатую музыку. Анна Андреевна с нуля сочиняла всю хореографию под наши возможности, справедливо полагая, что мы не потянем номера из классических балетов. Хотя репетировать мне нравилось, я все же не представлял себя танцующим на сцене, страх был тогда очень силен. Даже кошмары по ночам пару раз снились, что в какой-то момент запутаюсь, споткнусь, упаду… Чтобы мы не растерялись на сцене, Анна Андреевна устраивала несколько прогонов, каждый раз «разворачивая» нас в другую сторону. Сначала мы танцевали «на окна», потом на стену с зеркалами, потом на стену с дверьми. Отдельные связки мы буквально муштровали, чтобы они отрабатывали рефлекторно — голова забудет, так хоть тело вспомнит. В нашей, группе уже были «ветераны сцены», особенно Яна, которой доверили сольный выход в самом начале. И это немного успокаивало, вместе не так страшно.

Сам процесс выхода на сцену для меня прошел как во сне. Как только подошел черед выпрыгнуть в сиссон из-за кулис, я почувствовал прилив адреналина и дальше только слышал музыку и воспроизводил то, что выучил на репетициях. Зрители были где-то там, в зале, но я их не видел. Я был словно в какой-то непроницаемой оболочке. Наверное, это и помогло мне не растеряться и не испугаться, более-менее достойно дебютировав на сцене. Самое сложное было улыбаться. Мы, взрослые люди, как правило эмоционально зажаты. Дети привыкают к эмоциям на сцене с ранних лет. Для них это как игра, они еще ничего не боятся. Но взрослому человеку научиться улыбаться на сцене, это все равно что пережившему травму ног человеку заново учиться ходить. От педагогов я знаю, что мимику и эмоции надо отрабатывать перед зеркалом. Но раскрепощенность в теле, руках и на лице приходит только с опытом, когда танцуешь и двигаешься уже увереннее.

Годы занятий в институте культуры я вспоминаю с ностальгией. Там я по- настоящему подружился с девушками, а ничто так не сближает, как совместные репетиции и крещение сценой. Кроме занятий мы вместе ходили в театр, — смотреть как танцуют профессионалы. Справляли дни рождения и праздники. И даже ездили отдыхать за границу.

Тем не менее, я продолжал искать новые места и возможности. Постепенно я познакомился с Олегом Викторовичем Посохиным, моим третьим педагогом, у которого я занимаюсь и по сей день. Олег Викторович много лет работает в театре, в прошлом был солистом. От него я узнал много интересно про технику мужского классического танца, и на его уроках я постигал основы сценического мастерства, как «вдохнуть жизнь» в обычные балетные па, как должен держаться на сцене настоящий артист. Также моим педагогом была Светлана Михайловна Асауляк, у которой я почерпнул то, что можно назвать академической культурой танца. Светлана Михайловна в свое время преподавала в Пермском хореографическом училище, и долгое время преподавала в Японии. Позднее я был вынужден с ней расстаться, поскольку понял, что пока не дорос до её уроков.

Позже я познакомился с Ольгой Владимировной Лепилиной, которая стала для меня педагогом-репетитором. Под её руководством я уже третий год занимаюсь индивидуально и готовлю танцевальные номера для показа на различных мероприятиях. Также я занимаюсь у Натальи Игоревны Высочиной, заслуженной артистки России. На её уроках я заполняю пробелы в своем «балетном образовании» и разбираю трудные моменты из вариаций своего репертуара.

Два года назад я познакомился с Ириной Николаевной Елисеевой, артисткой Пермского драматического театра (ныне Театр-Театр). С ней у нас образовался своего рода творческий союз, вроде того, что был у Нуреева и Марго Фонтейн. Как и я, Ирина энтузиаст от балета, искренне любящая танец. Сейчас я совместно с Ириной готовлю па-де-де из «Щелкунчика».

— Какие роли  для Вас самые сложные или интересные?

Первой полноценной ролью в классике для меня стала роль Злого Гения — Ротбарта из «Лебединого озера». Это была именно роль, потому что в отличие от всяких вальсов, что я танцевал в «Айседоре», здесь я уже не просто танцевал, а играл персонажа. Началось все с предложения Ирины поставить четвертую картину из балета «Лебединое озеро», где Одетта возвращается на озеро и рассказывает подругам, что Принц её не узнал и нарушил данную им клятву. Мы с Ириной по задумке солисты, а девочки из взрослой группы, где она вела занятия по классике, — кордебалет. Не стану скрывать, что уровень, на который мы претендовали, — это самодеятельность. «Лебединое» мы ставили исключительно для себя и планировали его показать в двух вариантах — снять небольшой фильм на сценической площадке бывшего завода имени Шпагина и показать на сцене в рамках отчетного концерта балетной школы.

Поскольку в нашей импровизированной труппе не хватало исполнителей-мужчин, Ирина несколько изменила сюжет. И, согласно её редакции, Ротбарт — это заколдованный Принц, обратившийся во зло под действием заклятия. В постановке королева лебедей побеждала коршуна Ротбарта, оторвав в схватке ему крыло, после чего расколдованный Принц воссоединялся с любимой.

Таким образом, я должен был сыграть сразу двух персонажей — злого Ротбарта и принца Зигфрида. Причем у последнего лишь один маленький чисто актерский кусочек. Моя танцевальная партия состояла из актерского выхода Ротбарта, где он торжествует и истязает Одетту, и более сложной и насыщенной вариации, где он разыгрывает финальную схватку.

Хотя наш мини-спектакль и был самодеятельным, я к делу подошел настолько серьезно, насколько мог. Я заказал знакомому театральному костюмеру пошив двух профессиональных костюмов  — для Ротбарта и принца. С ним я обговорил и такую техническую деталь, как съемные крылья на костюме злого гения, и то, как партнерша будет их мне отрывать.

В конце ноября 2020 года мы с Ириной поставили наши партии и выучили текст, после чего я подключил к процессу Олега Викторовича и Наталью Игоревну — своих педагогов. Они с радостью согласились помочь, за что я им очень благодарен. В рамках своих индивидуальных уроков я приходил в зал пораньше, чтобы самостоятельно отработать свою партию. А сложностей хватало. Сегодня я понимаю, что браться за профессиональную театральную хореографию — безумие. Гранд па-де-ша, двойные туры в ассамбле, содебаски, жете партер — все это очень изматывало. Под конец вариации я едва мог дышать. Сложностей добавляло и то, что репетировать, а потом выступать, предстояло на крошечной площадке, и мне было необходимо рационально использовать каждый дюйм площадки. Профессиональным артистам есть где разгуляться — в их распоряжении сцена шириной до сорока метров, что весьма удобно для разгона на перекидной прыжок или двойной содебаск в воздухе. Почему я в итоге согласился? Мне тогда хотелось праздника, попробовать «настоящий, большой» балет. Ну и испытать себя.

Поскольку я должен был сыграть еще и принца, надо было решить проблему с переодеванием. В балетных спектаклях есть моменты, когда артист перевоплощается прямо на сцене, когда его закрывают спинами другие артисты или он оказывается усилиями осветителей в затемненной зоне сцены. Но ни то ни другое нам не подходило. Слишком много времени ушло бы, чтобы переодеть черное трико на белое, а камзол Ротбарта на коллет принца. Я уж молчу про грим. Ни одни иллюзионист в мире на такое не способен. Эту проблему мы, тем не менее, решили просто. В киноверсии спектакля мы снимали по отдельности мои выходы в качестве Ротбарта и Принца, после чего оба эпизода склеивал монтажер. В сценической версии без посторонней помощи было уже не обойтись. Здесь уже Ирина уговорила своего коллегу из театра, чтобы она нам подсобил, выбежав в конце спектакля на сцену и изобразив воссоединение с Одеттой.

Киноверсию мы записали в апреле, а в конце мая выступили в отчетном концерте. Уже ближе к концу, когда вся партия была выучена на зубок, я стал понимать, что значит играть своего персонажа. Я стал вкладывать в свои движения смысл и эмоциональное наполнение, лучше понимать, где и какие эмоции мне надо изобразить, как прочувствовать своего героя. Я подолгу прослушивал музыку из четвертой картины, стараясь уловить акценты, понять, что в этот момент должно происходить. Тогда я стал если  не понимать, то хотя бы догадываться, что значит быть артистом.

— Где Вас можно будет увидеть на сцене?

Увы, мне пока не удалось найти коллектив, где я мог бы постоянно репетировать и выступать. Поэтому танцую я от случая к случаю. В прошлом это были ежегодные отчетные концерты Школы хореографического искусства при Пермском институте культуры, которые проходили на сцене Пермского дома культуры им. Гагарина, выступления на местных конкурсах, где мы с девочками показали хореографические номера «Так далеко и так близко» и «Элегия». В прошлом году я с своим педагогом Олей Липилиной ездил в Казань, где показывал на общероссийском конкурсе две сольных вариации — классическую вариацию Франца из балета «Коппелия» и вариацию на музыку Моцарта, которую Оля поставила специально под меня. Совсем недавно меня пригласили выступить в главном зале Пушкинкой библиотеки в рамках музыкального вечера, посвященного Сергею Дягилеву. На этом мероприятии в основном участвовал хор и оперные певцы. Я с еще одной девочкой из хореографического училища показали две балетных вариации. И, если честно, вечер в Пушкинской библиотеке я вспоминаю с особой теплотой.

На конкурсах ты один из многих, и на фоне засилия детских коллективов и эстрадных номеров, ты со своим балетом смотришься, мягко говоря, не к месту. Словно Пушкин А.С., который пришел на ультрамодную молодежную дискотеку и стал зачитывать ошарашенной публике строки из «Евгения Онегина». Кроме того, я не очень люблю соревнования и выставления оценок. Я люблю искусство. И в тот день в зале библиотеки собралась публика, которой хотелось увидеть именно балет, которой хотелось маленького праздника. И для меня было подлинным счастьем — станцевать для этих людей. В тот день я ощутил себя настоящим артистом. У меня уже был наработанный сценический опыт, уверенность, техника. Я знал, как эффектно выйти и подать себя. Своего рода это был для меня и экзамен, на котором я показывал, чему я научился за прошлые годы, после успешной сдачи которого должен был наступить новый этап в моем развитии.

— С какими сложностями Вы лично столкнулись, когда стали заниматься балетом? И что дает мальчикам занятие этим видом танца?

Самая большая трудность в классическом танце для меня — отсутствие координации. Это способность одновременно и по отдельности контролировать движения рук, ног и головы. Способность, максимально напрягая низ тела, расслаблять вверх. Без координации твое тело как монолит — на прыжках ты напрягаешь ноги, вытягивая колени, и вслед за ними у тебя напрягаются руки и задираются плечи. Руки на арабесках становятся прямыми и вытянутыми как стрелы у башенного крана, что выглядит не очень эстетично.

Считается, что координацию в какой-то мере можно наработать, но по себе я этого как-то не заметил. Любую сложную и незнакомую танцевальную связку мне приходиться повторить замедленно раз десять, прежде чем начнет получаться как надо.

Идеальная координация встречается очень редко, и подобная проблема есть и у профессиональных артистов. Решение проблемы только одно — упорно работать, заучивать и повторять. За годы у меня наработалась определенная база знаний и навыков в классическом танце, я освоил многие распространенные шаблоны, и работать мне стало несколько легче.

Вторая проблема — недостаток выносливости. Танцовщику, особенно мужчине, очень важно уметь контролировать дыхание при исполнении вариации. Если на больших прыжках он не приземляется мягко на стопы, а грохается пятками на пол, диафрагма деформируется, и сбивается дыхание. Человек начинает задыхаться и быстро терять силы. Поэтому прыжки и по сей день для меня не самая любимая часть урока. Я пытался нарабатывать выносливость разными путями — делал урок с утяжелителями на ногах, совершал пробежки по утрам, прыгал через скакалку на уроке, в летний сезон совершал длинные поездки на велосипеде, заезжая на нем в гору.

Михаил Барышников говорил, что балет — тяжелая работа, для настоящих парней. Охотно верю, потому что по себе знаю, что серьезная мужская партия требует сил и выносливости, как у олимпийского спортсмена.

Третья сложность — недостаток контакта со своим телом. Танцовщик должен уметь чувствовать правильную позу, положение рук и головы. Без этого ощущения он все делает словно вслепую. Он думает, что у него плечи ровно опущены вниз, а на самом деле они задраны и перекошены. Он думает, что у него дотянуты колени, а на самом деле он осел на опорной ноге и не подтянул корпус. Он думает, что раскрыл грудь на пируэте и держал голову, а на самом деле, сгруппировался, сгорбившись в спине и лопатках.

В первые годы занятий я испытал шок, впервые увидев себя на видео. Наша преподаватель сняла нас на телефон, как мы делаем батман – фондю, и дала нам посмотреть. Это было отрезвляющим шоком, я и не предполагал, что настолько коряво выгляжу. Ведь даже в зеркале все выглядело по-другому, не то, что у меня в голове.

Контакт с телом, ощущения надо постоянно нарабатывать ежедневными уроками, иначе они быстро уходят. И чем хуже контакт с телом, тем проще должны быть комбинации. Особенно это касается стоп и рук. Сюда еще можно было бы добавить и недостаток данных, из-за которых приходиться выполнять двойную работу, собирая лопатки на вращениях и выкручивая ногу в бедре на алесгон. Впрочем, даже одаренные данными танцовщики точно так же натягивают подъем, собирают лопатки, подтягиваются на бедре, раскрывают ключицы и опускают плечи. Усердный труд никто не отменял и для них.

Если с умом использовать то, что тебе дала мать природа, можно тоже многого добиться. С другой стороны, мне достаточно легко дается высокое удержание ног на адажио и арабесках. Как говорил Юрий Григорович, если нет данных — ищите ракурсы. Если нет красивых стоп, значит, придется меньше делать мелких движений вроде па – де-  буре, фликов и пти-батман, и вытягивать танец за счет эффектных рук и пор де бра.

Но, пожалуй, самое важное, что нужно при занятии балетом, — это твердый характер, упорство, целеустремленность и самодисциплина. Твердый характер, чтобы приходить на уроки и работать, независимо от плохого настроения. Упорство, чтобы пробовать снова и снова, если что-то не получается. Целеустремленность, чтобы был огонь в глазах и пламя в сердце, побуждающие ставить цели и достигать их. Самодисциплина, чтобы делать то, что не хочется делать, чтобы достичь того, что хочется достичь. Скажу честно, у меня этих качеств раньше не было. Они у меня выработались за годы занятий. Думаю, читатели согласятся со мной, что твердый характер, упорство, целеустремленность и самодисциплина — весьма полезные черты для любого мужчины. И не только в танцах.

— Вы так интересно и увлеченно рассказали о своем опыте, поэтому сразу возникает вопрос, а Вы не думали о том, чтобы получить профильное хореографическое образование, может, по специальности «педагог-хореограф», чтобы в дальнейшем самому преподавать балет или открыть школу для любителей?

Я думал об этом довольно много. Более того, предложение поступить учиться на хореографа мне не раз озвучивали педагоги, у которых я занимаюсь, особенно Олег Викторович Посохин. Если же говорить обо мне, то, со времен моего участия в коллективе «Айседора», я испытываю чувство ностальгии по ставшим для мне уже родными стенам Пермского института культуры, по его волшебной творческой атмосфере и не оставляю надежды туда вернуться.

Прошлым летом я обсуждал планы подготовки к поступлению с Олей Липилиной, она в целом согласилась мне помочь. В частности, освоить такие дисциплины как народно-характерный танец и модерн, которые нужны при поступлении. Как у выпускника прошлых лет у меня так же есть дополнительная сложность в виде сдаче экзаменов ЕГЭ, на которые надо записываться осенью, а сертификат выдают на следующий год. Даже если бы я был прошлым летом «подкован»  по народному и современному танцу, год я по — любому потерял бы. Для себя я так же решил, что заочное обучение мне не подходит, у меня уже есть опыт обучения на «заочке»,  и он меня разочаровал. Меня интересует не столько диплом как таковой, сколько возможность снова пережить студенческую молодость и с головой погрузиться в мир танца и хореографии. В общем, мне хотелось бы на дневное или вечернее отделение. И в идеале на специальность «Хореографическое исполнительство», которая является своего рода высшими курсами для выпускников хореографического училища. Эта специальность для тех, кому больше хочется танцевать самому, нежели заниматься преподаванием.

Конечно, для таких, как я, больше подходит специальность «Народная художественная культура» (НХК), выпускники которой преподают в самодеятельных коллективах. Но на НХК основной упор идет на народно-характерный танец и педагогику. Это не совсем то, что я хотел бы. Все это не означает, что я окончательно оставил идею учиться на хореографа. Просто на данный момент я пока не готов совершить такой крутой поворот в своей жизни, оставив прежнюю работу и достижения в ней ради чего-то нового.

— У вас прекрасный театр оперы и балета в Перми, — в карантин проводил прямые трансляции спектаклей, и всех зрителей, даже из Москвы и Санкт-Петербурга,  покорили его постановки и артисты. А Вы сами часто ходите в театр, и кого могли бы отметить из артистов?

В сезон я посещаю театр один или два раза в месяц и, как правило, стараюсь выбраться на те спектакли, которые раньше не видел, увидеть что-то новое. Репертуар у нашего театра сам по себе довольно богатый, кроме того, к нам каждый год приезжают гости с гастролями из других городов. Так, например Башкирский театр привозил в наш город спектакль «Легенда о любви», в этом году Петербургский театр им. Чайковского показал на пермской сцене свою уникальную постановку «Ромео и Джульетта», где главные партии исполнили Анастасия Горячева и Юрий Золотухин.

В этом же году на сцене ДК Солдатова выступили артисты театра балета Бориса Эйфмана со своей постановкой «Анна Каренина». Меня поразили стильные и яркие костюмы артистов, грамотная работа со светом, декорации, очень сильный мужской состав. Мне лично чем-то этот спектакль напомнил бродвейское шоу — яркое, ошеломляющее, после которого долго подбираешь упавшую от изумления челюсть с пола.

Из репертуара нашего, пермского театра мне особенно понравились яркие костюмные спектакли «Корсар» и «Дон Кихот». В этом году роль Базиля в Дон Кихоте исполнял Георгий Еналдиев. Когда он летал по сцене, я не переставал удивляться, откуда у него столько сил и выносливости. Я по себе знаю, как тяжело сначала поднимать в поддержке балерин, а потом сразу же исполнять тройные пируэты и воздушные туры. Для этого надо быть сверхчеловеком. Самое же удивительное то, что Георгий покорял сердца зрителей отнюдь не безупречной техникой и пятой позицией. Он брал харизмой и экспрессией. Он излучал в зрительный зал свою энергетику.

Вообще меня нельзя назвать балетоманом. Я не знаток биографий и родословных артистов, кто у кого был педагогом. Я не вздыхаю по великим кумирам прошлого, и меня не сильно заботит прыжок Светланы Захаровой или длина ног Оксаны Скорик. Я получаю эстетическое удовольствие от просмотра любого спектакля, не только столичных звезд. Кроме того, я воспринимаю танец артистов намного глубже, чем обычный зритель, поскольку  чувствую  на себе каждое движение танцовщика, вспоминая как делал его недавно сам в классе. Я вижу отдельные движения и переводы рук в вариации, вижу, где артист поднажал на плие перед прыжком, или раскрыл и собрал руки на туре. Это как смотреть фильм в формате 4D с глубоким погружением в происходящее на экране.

Хотя сейчас есть возможность смотреть записи и трансляции спектаклей, я все же стараюсь смотреть балет вживую. Просмотр балетного представления требует некоторого напряжения и вовлеченности. Дома, всегда есть соблазн поставить видео на паузу, пойти заварить себе чай. А потом и вовсе переключиться на другие занятия, не досмотрев до конца. В театре же ты чувствуешь те эмоции, которые артисты передают через танец, и актерскую игру, и к моменту выхода артистов на поклон испытываешь более глубокое и яркое впечатление от света, музыки, декораций, тысячи мелочей, которые его у тебя сформировали. У меня был случай, когда я находился буквально в пяти шагах от вышедших на поклон артистов и ощутил их энергетику. Подобный опыт переживаний не сможет передать никакая трансляция.

— Как Вы считаете, что необходимо делать в стране, может, какие-то государственные программы, чтобы сохранить наше наследие, культурные ценности, и чтобы люди сами активно ходили в театры и развивались?

Чтобы люди ходили в театры, музеи, окультуривались и развивались, нужно обеспечить в стране такой уровень жизни и условия, чтобы её жителям не надо было ежедневно думать о физическом выживании и не переживать за завтрашний день. Когда человек сыт и обогрет, чувствует опору под ногами и не испытывает ежедневно стресс, он начинает задумываться о своей душе и развитии. Для культурного досуга и развития нужно свободное время, которое у нынешних взрослых людей съедает вторая или третья работа и уход за детьми.

О том, как приобщить народ к прекрасному, знал еще товарищ Сталин, который в поздние годы своего правления планировал ввести шестичасовой рабочий день. Каких-то особых секретов тут нет, мы просто об этом забыли, и теперь самое время вспомнить.

Во-вторых, государство должно быть заинтересовано в том, чтобы развивать граждан страны. Достаточно взглянуть на сегодняшнее телевидение и сравнить его с советским. В наше время телевидение остается важным инструментом формирования общественного сознания и его интеллектуального уровня. У нас сейчас практически нет детских телепередач, интеллектуальных передач и документальных фильмов, расширяющих кругозор, для думающих и мыслящих людей. Телевидение не дает интеллектуальной пищи, не побуждает мыслить. У нас есть различные ток-шоу, где участники орут, как на базаре, не слыша друг друга. У нас есть низкопробные сериалы, снятые для заполнения эфирного времени и с явным пренебрежением к зрителю. Поэтому я давно телевизор не смотрю. На ютубе мне очень нравится канал Гостелерадиофонда, где регулярно выкладывается бесценное наследие советского телевидения, в том числе записи балетных спектаклей. Сейчас телевидение и масс-медиа больше заточены на то, чтобы сделать человека пассивным потребителем и жвачным животным, нежели творческой личностью.

В-третьих. Одно из положений нашей конституции гарантирует каждому гражданину право на участие в культурной жизни страны. Как же оно реализуется на практике в случае того же балета? В основном в качестве зрителя, если ты деньги заплатил за билет. То есть потребителя культурной «продукции», созданной профессионалами. А что насчет участия, которое куда важнее для развития человеческого потенциала и сохранения культурного наследия? Сегодня многие даже не догадываются, что в советское время в нашей стране существовали балетные театры, в которых танцевали любители. Такой самодеятельный театр под руководством Галины Цыгановой существовал до 80 годов прошлого века в Березниках. Аналогичные коллективы были в Новокузнецке, Магнитогорске, Ростове и других городах. Эти коллективы были целиком на балансе государства, которое оплачивали гастроли, пошив костюмов, зарплату педагогов и постановщиков. Предоставляло площадку в виде местных домов и дворцов культуры. Любой творческий человек с тягой к прекрасному мог поступить в такой коллектив и примерить на себя жизнь балетного артиста, посещая занятия и репетиции. А сегодня остались только частные кружки и балетные студии исключительно для детей. Если же вдруг балетом захочет заниматься взрослый человек, и не просто делать ежедневный класс, но и танцевать, ему придется искать частного педагога, который согласится ставить для него репертуар, за свой счет шить костюмы и арендовать залы, причем не в самое удобное для себя время. Потому что все танцевальные залы по вечерам после работы, как правило, заняты детскими группами.

В Перми 270 танцевальных студий и коллективов для детей и ни одного для взрослых. Зачем вообще нужны были такие самодеятельные театры? В эпоху до интернета это был чуть ли не единственный способ для жителей малых городов увидеть балет. В Березники или Магнитогорск Мариинский театр с гастролями никогда не приедет. Столичная взыскательная публика лишь поморщится, глядя на выступления любителей. Но для жителей глубинки представления с участием таких энтузиастов настоящий праздник. Я сам это увидел, когда танцевал в зале Пушкинской библиотеки. Кроме того, самодеятельные коллективы обладали некоторой творческой свободой. Они могли позволить себе ставить собственные уникальные постановки с учетом своих возможностей и местного колорита. Или редкие одноактные спектакли, которым профессиональные театры не уделяют внимания. Например «Шопениана» Михаила Фокина или «Времена года».

В-четвертых, важную роль в передаче культурного кода влияет семья и школа, которые формируют среду подрастающего поколения и участвует в его воспитании. Помню, как меня самого в десятом классе школы приобщили к высокому искусству. Наша преподаватель по МХК, Валерия Ивановна в конце урока раздавала билеты на оперу Жоржа Бизе «Кармен». За символическую сумму в 10 или 5 рублей по ценам 2001 года. И мне предложила взять билетик. Мне тогда ни на какую оперу идти не хотелось. Вечером в пятницу у меня был компьютерный кружок по программированию, на котором после занятий нам разрешали остаться и поиграть в «Diablo» или «Star Craft». И мне больше хотелось пойти туда. Валерия Ивановна искоса на меня посмотрела и сказала что-то вроде: «Ну что, вернемся назад, в пещеры? Превратимся в немытых варваров?». Она задела мое самолюбие, и билет я все-таки взял, и на оперу сходил. И это не было принуждением, ведь ничего не мешало мне потом выкинуть билет и пойти заниматься любимыми компьютерами. Но в тот день я попробовал что-то новое и открыл для себя целый незнакомый мне доселе мир.

— Что Вам дали занятия балетом?

Прежде всего, балет сделал мою жизнь насыщенной и интересной. Дал мне возможность прочувствовать и пережить опыт балетного артиста, узнать каково там, по другую сторону оркестровой ямы. Это как прожить другую жизнь в другом мире. У меня были рабочие дни как у профессиональных артистов, когда у меня утром был класс, днем репетиция, а вечером выступление. Радостные и волнительные моменты, когда ты со своими подругами по коллективу разогреваешься за кулисами, ожидая своего выхода на сцену. Вокруг царит сказочная атмосфера, туда-сюда снуют балерины в пачках, и ты среди них словно принц на сказочном балу. Педагог дает последние наставления, ты немного волнуешься и возбужден. Потом, в конце представления, выходишь с другими участниками на общий поклон, стоишь на сцене и слышишь аплодисменты зрителей. В этот момент ты словно на вершине мира. А потом, после выступления, уставший и довольный ты едешь с всеми отмечать успешную премьеру, отсыпаться домой, а на следующий день — снова работать в класс. Эти мгновения праздника я не забуду никогда.

Балет преобразил меня внешне. Повлиял на фигуру, внешний вид, манеры, походку. Я перестал быть зажатым, стеснительным. У меня много раз были моменты, когда незнакомые люди, которым я ни слова не говорил о своих занятиях танцами, принимали меня за профессионального артиста. Просто по внешнему виду, настолько я выделялся на фоне других людей.

Благодаря балету я познакомился со множеством интересных и замечательных людей, педагогами и артистами, такими же энтузиастами как я, со многими из которых до сих пор поддерживаю дружбу. Я с удивлением узнал, как много людей из мира профессионального балета с интересом и энтузиазмом поддерживают любителей, охотно передают нам опыт и знания, помогают в разучивании репертуара и постановке номеров. Они не считают наши занятия и танцы любителей чудачеством, напротив мы для них словно младшие братья и родственные души. Мы глубже и тоньше понимаем изнанку их профессии, ценим их труд. И от нас любителей, артисты большого балета получают ту поддержку и понимание, которое они не видят от зрителей. В свою очередь именно у своих друзей-профессионалов я нахожу моральную поддержку и помогаю сохранить веру в свои силы. У меня не раз было состояние, когда в отчаянии мне хотелось забросить балет, когда мне казалось, что у меня ничего не получается, и все зря, Олег Викторович, Мария Андреевна, Наталья Игоревна помогали мне выбраться из этой эмоциональной ямы, за что я им благодарен. У меня были случаи, когда я получал профессиональные балетные травмы ахилла и коленей, и они помогали мне советом, как быстрее восстановиться, где какую мазь купить, какие упражнения делать, чтобы ахиллово сухожилие или мениск зажили. Что можно делать, а чего не стоит, чтобы не травмироваться снова. У них я получаю напутствие и благословление на очередной творческий проект, с ними обсуждаю прошедшие выступления и концерты, обсуждаю, что можно исправить и улучшить.

— Фильм «Александр Годунов» Вы уже успели посмотреть? Что можете сказать о нем?

Фильм посмотрел. Конечно, хотелось бы в фильме больше выступлений и видеоархивов, жаль, что Вам не предоставили этот материал, это бы сильно украсило фильм. А так только интервью и воспоминания людей, которые знали Александра лично. Но мне, конечно, и это было интересно послушать. О том, как Александр Годунов сделал себя сам. Как будучи самым низкорослым и неуклюжим мальчиком в классе, он, благодаря своему упорству и трудолюбию, достиг таких впечатляющих высот. История его жизни мотивирует и вдохновляет меня.

— Что Вы пожелаете зрителям фильма и поклонникам балета и искусства?

Сейчас мы живем в очень непростое время, когда наша страна переживает один кризис за другим. Нас разделили и пытаются изолировать от всего мира. Нас пытаются расчеловечить. И самое важное сейчас, – это сохранить свой человеческий облик, свою душу. То есть не озлобиться, не оскотиниться и не замкнуться в себе, поссорившись с соседями, друзьями, коллегами, родителями.

Я недавно посмотрел документальный фильм о балете в блокадном Ленинграде. Казалось бы, кому нужны балетные танцы, когда кругом голод, страх, зимняя стужа и бомбежки? Ради чего артисты давали представления, когда кругом гремели взрывы, рискуя жизнями, ездили на передовую и давали концерты для фронтовиков? Продолжали репетировать в промерзших классах с выбитыми окнами? Для того, чтобы сохранить дух жителей осажденного города. Для того, чтобы не угасла последняя надежда, мечта о мирной жизни, которая придет в конце и ради которой надо выстоять.

У человека можно отобрать все, кроме его души, без которой нет самого смысла жить и сражаться. И артисты блокадного Ленинграда боролись за души его жителей. Сегодня наша страна в такой же блокаде. И чтобы её пережить, мы не должны забывать нашу историю, нашу культуру, наше наследие —  все то, что делает нас единым народом. И то, что помогает остаться нам людьми, способными к милосердию, благородству и сопереживанию.

Мы потеряли возможность ездить отдыхать за границу, покупать последние модели айфонов и одеваться в иностранные бренды модной одежды, пользоваться фейсбуком и инстаграмом, кушать гамбургеры в Макдональдсе. Но самое главное, чего мы не должны допустить, — это потерять наши души.

 

Беседовала Анна Уштан Воробьева.